После краткого отдыха музыкант вновь выходил на сцену, ему подносили какие-то записки, и, судя по всему он делал на заявленную тему какую-то поэтическую импровизацию, предварив её сложным пассажем на своём инструменте. Публика, видимо уже привыкла к этому чуду и потому воспринимала такое исполнение как должное, предаваясь отдыху и веселью, но не забывая по окончании импровизаций чествовать музыканта аплодисментами. А здешнее исполнение традиционной музыки было на порядки выше, чем можно услышать на альбомах именитых музыкантов.

		Хёсню поёт сказание о Казанском госте

Но вот скромный музыкант, обратясь в строну забрёдшего в кафешку одинокого путника, запел иную импровизацию. Мугам, или сага о Варяжском Казанском госте, излагал что-то об одиноком путнике, это стало ясно не только по устремлённым взглядам Хёсню в его сторону, но и взглядам местных гостей заведения. Путник хоть и не ведал турецкого языка, но понял, что речь в восточной балладе ведётся о том, что один из постояльцев соседнего Туркиза, жаждущий отдыха после дневного зноя, случайно забрёл сюда на чашечку крепкого турецкого чая. Этого одинокого странника глубоко тронули звуки ба’ламы. Извлекаемые из её самых потаённых глубин мелодии звучащие в этих краях не одну сотню лет, как бальзам на старые раны лились ему в душу. Одна старинная мелодия за другой, исполняемые потомком народных певцов-сказителей, поражала его сердце всё больше и больше. Растроганный путник был несказанно щедр (в разумных пределах) к музыканту, и он уже никогда не забудет вечер проведённый в этом месте…

Приходилось видеть здесь и другие «традиционные» действа, постановки сельской турецкой свадьбы. Интересно… но не идёт ни в какое сравнение с кафе Хазрэт & Хёсню

Напомню, что по возвращению из Мисира, как называют по-турецки Египет, в самолёте «Оренбургских авиалиний» меня отравили глотком «мангового» сока. В Москве я запасся противодиарейными средствами, по приезду в Турцию дополнив их ассортимент в одной из кемерских Апотекэ, и после окончания цикла безуспешного приёма неосмектина, московкая аптечная закупка решила многодневно тянущуюся проблему за несколько часов. Так что турецкие апотечные запасы остались в целости и сохранности.

Но первые дни в Кемере, пока не кончились пакетики неосмектина, обходился лишь горсточкой риса и крепким турецким чаем. Особенно понравился чай который разносил колоритный мальчишка, эдакий плотный и добродушный, но несколько флегматичный бутуз. Надо заметить, что когда чай за стойкой заваривал он сам, это был лучший турецкий чай, опробованный в местных краях.

Заведение в котором он работал, располагалось на второй линии одного из местных авеню, потому место это было относительно спокойное, хотя музыка соседних заведений первой линии несколько мешала полному спокойствию. Чтобы попасть во владения бутуза, имя коего запамятовал, надо пройти тропкой разделяющей два уличных ресторана (вид днём и ночью):

Тем же, кто был лишён уникальной возможности отведать мангового соку от компании «Оренбургские авиалинии», предоставлялась полная возможность обжираться варёной кукурузой от досточтимого эфэнди Бириндорима

Наш одинокий путник, терзаемый первые дни неприятным недугом утолял лишь духовный голод, общаясь с великими мира сего, в том числе и с самим Мустафой Кемалем Ататюрком.

Либо просто любовался серпом молодой луны, напоминающей о том, что Священный месяц Рамадан ещё только начался, и вынужденная диета ниспослана свыше.

А наш Husnu готов петь и в отсутствии туристов, одинокие жителя Дойчлянда, забредшие в кафешку зимой, всё-равно не поймут тонкостей народной импровизации, как и ваш повествователь