Найти: на rustik68.narod.ru на Народ.Ру на Яндексе
  Rustik68
©1998

 

 

Франсуа Вийон -
неразгаданный «городской»
французский поэт XV века

 

В одном, более чем пятисотлетней давности самоироничном четверостишье, написанном неким висельником Франсуа в ожидании казни, обыгрывается два значения – собственное и нарицательное слова Françoys: «Я Франсуа, что весьма прискорбно, родом из Парижа, что вблизи Понтуаза». Автора таким образом огорчают два обстоятельства: то, что он Франсуа, а не любой Пьер или Жан, не осуждённый на казнь; что он «француз» (в старом смысле), житель Иль-де-Франса, т.к., на беду свою, родился в Париже; будь он бургундец, бретонец, родись он в каком-нибудь Понтуазе (городок на северо-западе от Парижа, по которому насмешливо обозначена столица), он не подлежал бы юрисдикции «французского» суда города Парижа.

Кто же, этот поэт приговорённый к смертной казни, отзывающийся о себе как о злодее и написавший этот катрен (четверостишие):

 

QUATRAIN   QUATRAIN   ЧЕТВЕРОСТИШИЕ
которое написал Вийон
приговорённый к повешению
 
Je suis Françoys, don’t il me poise,   Je suis François, cela me peine,   Я – Франсуа, чему не рад.
Ne de Paris emprès Pontoise,   né à Paris près de Pontoise;   Увы, ждёт смерть злодея,
Et de la corde d’une toise   au bout de la corde d’une toise   И сколько весит этот зад,
Sçaura mon col que mon cul poise.   mon cou saura ce que mon cul pèse.   Узнает скоро шея.
François Villon (XVI век) перевод на  
старофранцузский язык современный французский язык   перевод И.Эренбурга

Художественный перевод Эренбурга достаточно вольный, но в целом неплохо передаёт чёрную иронию, заложенную автором в катрен.

Сведения о жизни и личности автора приведённого катрена, Франсуа Вийона, невелики, их можно почерпнуть из двух источников — из его собственных стихов и из судебных документов, официально зафиксировавших некоторые эпизоды его биографии. Однако источники эти способны не только раскрыть, но и скрыть облик Вийона. Что касается правосудия, то оно пристрастно — интересуется человеком лишь в той мере, в какой тот вступил в конфликт с законом: постановления об аресте, протоколы допросов, судебные приговоры ясно говорят нам о характере и тяжести преступлений, совершенных Вийоном, но по ним никак невозможно воссоздать человеческий и уж тем более творческий облик поэта.

Казалось бы, здесь-то и должна прийти на помощь поэзия Вийона — если понять ее как «лирическую исповедь», насыщенную откровениями и признаниями. «Признаний» у Вийона действительно много, однако большинство из них такого свойства, что именно в качестве биографического документа его стихи должны вызывать сугубую настороженность. Достаточно привести два примера. В начальных строфах «Малого Завещания» Вийон настойчиво уверяет, будто покидает Париж, не вынеся мук неразделенной любви. Многие поколения читателей умилялись трогательности и силе чувств средневекового влюбленного, умилялись до тех пор, пока на основании архивных документов не стало доподлинно известно, что Вийон бежал из Парижа вовсе не от несчастной любви, а от столичного правосудия, грозившего ему большими неприятностями: «любовь» на поверку оказалась предлогом для сокрытия воровского дела. Другой, не менее известный пример: не только рядовых читателей, но и почтенных литературоведов долгое время восхищала сердобольность Вийона, отказавшего последние свои гроши трем «бедным маленьким сироткам», погибавшим от голода и холода. Конфуз случился тогда, когда обнаружили наконец, что «сироты» на самом деле были богатейшими и свирепейшими в Париже ростовщиками. Метаморфоза не только впечатляла (добросердечный юноша превратился вдруг в ядовитого насмешника), она учила, что не все, сказанное Вийоном, стоит принимать за чистую монету.

Скажем сразу: если судебные документы, касающиеся Вийона, рисуют протокольный образ вора и бродяги, чья внутренняя жизнь и человеческие качества остаются для нас совершенно неясными, то сам Вийон вовсе не чужд того, чтобы намеренно создать в своих стихах иронический «образ Вийона», вместо лица выставить личину. Однако в его творчестве можно обнаружить и «серьезную» сторону — сокровенное «я» поэта, скрывающееся за карикатурными масками, которые он на себя надевает. Сочетание всеохватывающего пародирования, и в первую очередь самопародирования, с неподдельностью подлинного, но словно бы «потаенного» облика Вийона составляет важнейшую особенность его поэзии и нуждается во внимательном анализе. Но прежде обратимся к тем фактам жизни Вийона, которые можно считать вполне установленными.

Вийон родился в Париже в 1431 году. Его настоящее имя — Франсуа из Монкорбье — сеньории в провинции Бурбоннэ. Восьмилетний мальчик, потерявший отца, был усыновлен священником Гийомом Вийоном, настоятелем церкви св. Бенедикта.

В 1443 году Вийон поступил на «факультет искусств»—подготовительный факультет Парижского университета — и летом 1452 года получил степень лиценциата и магистра искусств. Степень эта обеспечивала ее обладателю весьма скромное общественное положение: чтобы сделать карьеру, средневековый студент должен был продолжить образование на юридическом факультете и стать доктором канонического права. Однако ученые занятия вряд ли привлекали Вийона; можно не сомневаться, что в студенческие годы он выказал себя отнюдь не тихоней, прилежно корпевшим над книгами, но настоящим сорванцом — непременным участником пирушек, ссор, драк, столкновений студенчества с властями, пытавшимися в ту пору ограничить права и вольности Парижского университета. Самый известный эпизод в этой «войне», длившейся с 1451 по 1454 год,— борьба за межевой знак, каменную глыбу, известную под названием «Pet au Deable», которую школяры Латинского квартала дважды похищали и перетаскивали на свою территорию, причем начальство Сорбонны решительно встало на сторону своих подопечных. Если верить «Большому Завещанию», Вийон изобразил историю с межевым камнем в озорном, бурлескном «романе» «Pet au Deable», до нас не дошедшем. Скорее всего, именно в период с 1451 по 1455 год Вийон стал захаживать в парижские таверны и притоны, свел знакомство со школярами, свернувшими на дурную дорожку. Впрочем, ничего конкретного о юности Вийона мы не знаем, а его поведение с точки зрения правосудия, вероятно, оставалось безупречным вплоть до того рокового дня 5 июня 1455 года, когда на него с ножом в руках напал некий священник по имени Филипп Сермуаз и Вийон, обороняясь, смертельно ранил противника. Причины ссоры неясны; можно лишь предположить, что Вийон не был ее зачинщиком и, оказавшись убийцей против собственной воли, угрызений совести не испытывал, тем более что и сам Сермуаз, как это явствует из официальных документов, перед смертью простил его. Вот почему преступник немедленно подал два прошения о помиловании, хотя и счел за благо на всякий случай скрыться из Парижа.

Помилование было получено в январе 1456 года, и Вийон вернулся в столицу, вернулся, впрочем, лишь затем, чтобы уже в декабре, незадолго до Рождества, совершить новое (теперь уже предумышленное) преступление — ограбление Наваррского коллежа, откуда вместе с тремя сообщниками он похитил пятьсот золотых экю, принадлежавших теологическому факультету. Преступление, в котором Вийон играл подсобную роль (он стоял на страже), было обнаружено лишь в марте 1457 года и еще позже — в мае — раскрыты имена его участников, однако Вийон не стал дожидаться расследования и сразу после ограбления вновь бежал из Парижа, теперь уже надолго. Тогда-то, в конце 1456 года, и было написано прощальное «Малое Завещание» («Le Lais»), где, предусмотрительно позаботившись об алиби, он изобразил дело так, будто в странствия его гонит неразделенная любовь.

Вийон вовсе не был профессиональным взломщиком, добывающим грабежом средства к существованию. Участвуя в краже, он, скорее всего, преследовал иную цель — обеспечить себя необходимой суммой для путешествия в Анжер, где находился тогда Рене Анжуйский («король Сицилии и Иерусалима»), чтобы стать его придворным поэтом. Судя по некоторым намекам в «Большом Завещании», эта затея кончилась неудачей, и Вийон, не принятый в Анжере, оказался лишен возможности вернуться в Париж, где, как ему, должно быть, стало известно, началось следствие по делу об ограблении Наваррского коллежа. 1457—1460 годы — это годы странствий Вийона.

Трудно с уверенностью судить, где побывал он за это время, чем кормился, с кем знался, кто ему покровительствовал и кто его преследовал. Возможно, хотя и маловероятно, что Вийон сошелся с бандитской шайкой «кокийяров» (во всяком случае, ему принадлежат баллады, написанные на воровском жаргоне и изображающие «свадьбу» вора и убийцы с его «суженой» — виселицей). Все дело, однако, в том, что жаргон этот был прекрасно известен и школярам, и клирикам-голиардам, и бродячим жонглерам, в компании которых Вийон вполне мог бродить по дорогам Франции.

Зато есть почти полная уверенность, что некоторое время он находился при дворе герцога-поэта Карла Орлеанского, где сложил знаменитую «Балладу поэтического состязания в Блуа», а также при дворе герцога Бурбонского, пожаловавшего Вийону шесть экю.

Точно известно лишь то, что в мае 1461 года поэт очутился в тюрьме городка Мен-сюр-Луар, находившейся под юрисдикцией сурового епископа Орлеанского Тибо д'Оссиньи, недобрыми словами помянутого в «Большом Завещании». Известно также, что из тюрьмы Вийон вместе с другими узниками был освобожден 2 октября того же года по случаю проезда через Мен только что взошедшего на престол короля Людовика XI.

Причиной, по которой Вийон оказался в епископской тюрьме, могла быть его принадлежность к обществу каких-либо бродячих жонглеров, что считалось недопустимым для клирика; этим, возможно, объясняется суровое обращение Тибо д'Оссиньи с Вийоном; возможно и то, что Вийон, в наказание, был расстрижен орлеанским епископом.

Как бы то ни было, освобожденный из тюрьмы, Вийон направляется к столице и скрывается в ее окрестностях, поскольку дело об ограблении Наваррского коллежа отнюдь не было забыто. Здесь, под Парижем, зимой 1461—1462 года, и было написано главное произведение поэта—«Завещание» (или «Большое Завещание»).

Вийон не сумел долго противостоять столичным соблазнам: уже осенью 1462 года он вновь в Париже — в тюрьме Шатле по обвинению в краже. Из тюрьмы он был выпущен 7 ноября, после того как дал обязательство выплатить причитающуюся ему долю из похищенных когда-то пятисот экю.

Впрочем, уже через месяц Вийон стал участником уличной драки, во время которой был тяжело ранен папский нотариус, и вновь попал в тюрьму. И хотя сам он, по-видимому, никому не причинил никаких увечий, дурная слава, прочно за ним закрепившаяся, сыграла свою роль: Вийона подвергли пытке и приговорили к казни через повешение. Он подал прошение о помиловании. Томясь в ожидании почти неизбежной смерти, поэт написал знаменитую «Балладу повешенных». Но чудо все-таки свершилось: постановлением от 5 января 1463 года Парламент отменил смертную казнь, однако, «принимая в соображение дурную жизнь поименованного Вийона», заменил ее десятилетним изгнанием из города Парижа и его окрестностей. Постановление Парламента — последнее документальное свидетельство о Вийоне, которым мы располагаем. Через три дня, 8 января 1463 года, он покинул Париж. Ничего больше о нем не известно.

Таковы достоверные факты и наиболее правдоподобные предположения. Их недостаточно, чтобы хоть с долей вероятия воссоздать целостный психологический и нравственный облик Вийона. Зато их с лихвой хватило, чтобы сложилась живучая легенда о нем. Поэт-преступник; убийца с нежной и чувствительной душой; грабитель и сутенер, который, однако, трогательно любит старушку мать; беспутный повеса, загубивший свою жизнь, но рассказавший об этой жизни в потрясающих по искренности стихах,— вот образ, столь милый сердцу многочисленных почитателей имени Вийона, либо вовсе не читавших его, либо желавших найти в его стихи собственную тоску по драматичной и яркой судьбе талантливого изгоя. «Вийон — поэт средневековой богемы», «Вийон — «проклятый» поэт Средневековья» — вот распространенные формулы, лучше всего выражающие суть легенды о нем. Создатели и поклонники этой легенды были исполнены, конечно, самых лучших намерений: им хотелось, чтобы замечательный поэт, живший полтысячи лет тому назад, стал близок и понятен нашей современности.

Вобще, надо принять народную мудрость: «чужая душа - потёмки», и не особо усердствовать клея ярлыки. Лучше будущим биографам Вийона внимательно прочесть одну из частей его «Большого завещания»:

БАЛЛАДА О ТОМ,
КАК ВАРИТЬ ЯЗЫКИ КЛЕВЕТНИКОВ
 
В горячем соусе с приправой мышьяка,
В помоях сальных с падалью червивой,
В свинце кипящем — чтоб наверняка! —
В кровях нечистых ведьмы похотливой,
С обмывками вонючих ног потливых,
В слюне ехидны, в смертоносных ядах,
В помете птиц, в гнилой воде из кадок,
В янтарной желчи бешеных волков,
Над серным пламенем клокочущего ада
Да сварят языки клеветников!
 
В бурлящей извести без примеси песка,
В которую свалился кот блудливый,
В струе зловонной черного хорька,
В навозной жиже с гнойною подливой,
В той пене, что роняет мул строптивый,
В болотине, где копошится стадо
Пиявок, жаб и им подобных гадов,
Облезлых крыс, червей и слизняков,
В кромешной тьме среди густого смрада
Да сварят языки клеветников!
 
В кислотах, в щелочи и едких порошках,
С живой гадюкой в кольчатых извивах,
В крови, что сохнет у цирюлен на лотках,
Как медь, зеленая и черная, как слива,
Когда луна встает в часы прилива,
В смоле, что льется сверху при осадах,
В тазу, где девки делают что надо,—
Кто их знавал, поймет без лишних слов,—
Во мгле, в клубах отравленного чада
Да сварят языки клеветников!
пер. Ф.Л.Мендельсона

 

Для более подробного ознакомления с творчеством этого поэта, оставшегося загадкой, пошукайте его издания в библиотеках (обложки прежних изданий см. ниже), а если вам не жалко для такого дела денюжку – купите сборник его стихов в книжном магазине, нынче Вийона переиздают.

 

Издания переводов Франсуа Вийона на русский язык

 

ОСНОВНЫЕ ИСТОЧНИКИ:

François Villon. CEUVRES. Радуга, М. 1984 В т.ч. статья- предисловие о Вийоне написанная Г.К.Косиковым.

Франсуа Вийон. Стихи. ГИХЛ, М. 1963

 

 

  Rustik68
©1998

Rambler's Top100 Республика Татарстан - Каталог сайтов Tatarstan.Net - все сайты Татарстана


Locations of visitors to this page
Hosted by uCoz